– Какая ирония – человек с эйдетической памятью страдает амнезией. Просто уникальный случай в психиатрии. Ну и что же они с тобой сделали?

– Вначале Фрейксон заблокировал мне память с момента получения ежедневника до двадцати пяти лет. Эти четыре года остались такими, какими я их прожил в последний раз, и всё, что я сделал в этом временном промежутке, как бы "зафиксировалось". Наша с тобой финансовая схема, моё образование, работа в «МатСтройВероника», знакомство с Кулачёвым, конфликт со спецслужбами… Всё это осталось на месте. Стоило мне перечеркнуть событие в границах от двадцати одного года до двадцати пяти лет, и тут же включался механизм гипноза – в бессознательном состоянии я брал ежедневник и перемещался в двадцать пять лет, где оказывался один в нашей квартире. Там, будучи в трансе, я записывал диск с посланием самому себе и действие гипноза прекращалось, стирая у меня из памяти всё, что я сделал. Получалось, что как я не старался ШМЯКнутся в возраст до двадцати пяти, я всё равно очухивался перед своим компьютером, где меня ждал диск с записью. Цель – я не мог исправить «исходные данные» с которыми пришёл к Кулачёву. На диске я сам себе говорил, что исправить ничего нельзя и нужно плыть по течению, не предпринимая лишних действий.

– Интересно, – задумчиво потёрла висок моя жена. – Внушить человеку что-то сделать очень тяжело. Я имею ввиду сделать что-то конкретное. Приказать «сделай то-то и то-то» в обиход желанию или инстинкту практически невозможно. Но натолкнуть на действие противовесом «нельзя» – очень искусный ход. Мы так устроены, нам нельзя говорить «нельзя», потому что сразу возникает желание сделать всё наоборот, в обиход запрету. Так проявляется инстинкт самосохранения, диктующий нам быть свободными и независимыми. А этот Фрейксон хороший специалист!

– Согласен. Из-за того, что я ничего не помнил, это сообщение очень испугало меня и побудило заняться расследованием происходящего, чего Кулачёв с Фрейксоном и добивались. Следующий акт их плана уже ждал меня: незадолго до этого «пробуждения» они от моего имени заказали убийство трёх человек, Аврея Агустина, Бегсона Анри, и Лейбица Гофрида. У всех убийств были жёсткие условия – каждый из троих жертв должен был умереть в конкретном месте, в конкретное время. Естественно, я не мог допустить, чтобы из-за меня погибло три невинных человека, и я помчался их спасать. Вдобавок, через киллеров можно было выйти на координаторов и настоящих заказчиков, то есть продвинуть своё расследование вперёд. Как оказалось, на это и был расчёт моих «партнёров»: в погоне за убийцей Агустина я ненароком уничтожил лабораторию, где велись эксперименты над подобием Mobeonsa; спасая Бегсона, я не дал его конторе заполучить первоклассных спецов, которых через несколько лет сам принял на работу; спрятав Лейбица Гофрида от покушения, я случайно помог его конкуренту, профессору Невтону, получить грант на исследования, а через несколько лет опять-таки нанял его, ведь он оказался куда сговорчивее Гофрида. Два первых случая привели к полному разорению наших конкурентов, третий просто отсрочил исследования пожилого профессора. Прикладная сфера была готова, Кулачёву и Фрейксону осталось решить экономический вопрос. Для этого понадобилось подмять мировую экономику под себя – шутка ли, на кону судьба целой корпоративной империи. И мы устроили революцию в стране, где сосредоточено большинство крупнейших корпораций мира, в Японии. Для начала туда были перевезены стройматериалы с огромным количеством взрывчатых веществ через поставки «МатСтройВероника». От меня требовалось заключать контракты на экспорт с японскими строительными компаниями и контролировать "доставку". Одновременно с этим Кулачёв собирал по всему миру людей, кому был не безразличен хруст зелёных купюр, и абсолютно плевать на всё остальное, и позже он сколотил из этих наёмников нехилую группу повстанцев. Получилась такая маленькая армия террористов с дурацким названием "Красные демоны". Предводителем повстанцев они сделали одного моего знакомого, с которым я столкнулся ещё в молодости – парень по имени Леонид. Отправив его на обучение в военный лагерь, Кулачёв с Фрейксоном ещё глубже подсадили меня на свой крючок, ведь к мальчику я питал настоящие отцовские чувства, и считал, что несу за него ответственность. По стечению времени "Красные демоны" с помощью переправленных мною "материалов" устроили теракты в нескольких городах страны, развернули настоящую гражданскую войну, и, тем самым, повергли Японию в полный хаос. Биржа от этого словно с ума сошла, рынок ценных бумаг закрутило в безумном водовороте, и тут на арену выходит Кулачёв. Зная наперёд мировой экономический "рисунок", он делает там один удачный ход за другим. Опять-таки, через моё имя, разумеется. Спустя несколько лет остро встало два вопроса – безопасность корпорации и стабилизация мировой экономики. Шторм, каким бы выгодным он ни был, не может длиться вечно.

– Безопасность? Что ты имеешь ввиду, говоря про безопасность? Неужели этим ребятам что-то могло угрожать?

– Могло и угрожало. Спецслужбы! Тот человек, что преследовал меня ещё на первом витке, следовал за мной по пятам всё это время. Вообще, в каком бы возрасте я не находился, он всегда дышал мне в затылок.

– Ну просто карма! Хоть верь в неё, хоть не верь… – прыснула Анька.

– Может быть, – киваю ей в ответ. – Однако в этот раз настырный «службист» подобрался к нам очень близко, и это представляло реальную угрозу. Кулачёв со своим гипнотизёром ответили решительными контрмерами: устроив очередной «гипнотический капкан», они отправили меня к Павловичу на очную ставку. Побеседав с ним тет-а-тет, я «сдал» ему возможное местонахождение того, на кого он столько лет безуспешно охотился, и указал на Японский город, захваченный повстанцами. Прикинув все возможные варианты, на следующее утро мы вылетели в эпицентр гражданской войны. Пробравшись в логово «Красных демонов», наша парочка угодила в самую настоящую ловушку – нас уже ждали. Леонид со своими подельниками обезоружили нас, застав врасплох в пылу боевых действий, и, связав, переместили в свой стихийный штаб. Там-то Лёня и разыграл настоящую шахматную рокировку, убив своего подельника и моего спутника из спецслужб. Смысл «рокировки» заключался в том, что все «Красные демоны» носили повязки на лице, и лишь единицы знали как выглядит их предводитель. Оставив меня в живых, Лёня попросту водрузил на меня знамя «убийца отца революции», поставив точку в деятельности повстанцев, а с убийством Павловича навсегда обрубил ниточки следствия по делу Кулачёва. Меня спешно отправляют домой, чтобы я продолжил работу над Mobeonsa. Трудясь над аппаратом и попутно ведя твоё лечение, я приближал свой конец. Думаю, после выхода в свет лечебного аппарата на меня бы натравили "красных демонов" под предлогом